Виттель игорь станиславович. Игорь Виттель (РБК ТВ): «Произошла полная деградация журналистской профессии

Игорь Виттель родился 1 апреля 1968 года в городе Москва. Дипломированный специалист по обеспечению жизнедеятельности пилотируемых аппаратов. Впоследствии продолжил образование в гуманитарной сфере с экономическим и журналистским уклоном. Дебютировал на телевидении в 1991 году. Работал в отечественных и зарубежных средствах массовой информации, как электронных, так и печатных. Продюсировал несколько интернет-проектов и документальных фильмов. С 2003 по 2016 год работал телеведущим на канале РБК-ТВ.Много лет прожил за границей.

Основная деятельность Игоря Виттеля на РБК-ТВ была связана с ведением популярных общественно-политических передач, в которых в качестве гостей студии выступали представители власти, науки, бизнеса и других отраслей. Формат программ периодически менялся. Выходили передачи с названиями «Виттель», «Виттель. Обозреватель», «Форум», «В фокусе», «Диалог», «Сфера интересов».

Также вел регулярные авторские передачи на радио Business FM, а также на радиостанциях «Русская служба новостей» и «Финам FM». Постоянный автор ряда печатных и онлайн-СМИ, в частности, изданий «АиФ», «Полит.ру», «Правда.ру», GQ, Лента.ру.

В качестве эксперта регулярно принимает участие в различных теле- и радиошоу: «Политика» на «Первом канале», «Специальный корреспондент» на канале «Россия», «Право знать» на канале ТВЦ.С декабря 2016 года по настоящее время - политический обозреватель итоговой информационной программы «Итоги недели с Ирадой Зейналовой» на НТВ.

Глава ИАЦ «Политика и безопасность», советник председателя МГО ООФ «Вымпел-Гарант», член-корреспондент Академии геополитических проблем и Гильдии маркетологов, член попечительских советов ФИЦ «Аналитика и безопасность» и фонда «Посткризисный мир», член Совета по внешней и оборонной политике, Национального антикоррупционного комитета и Союза журналистов России.

Преподает в Лондонской школе PR и Государственной классической академии имени Маймонида. Научный руководитель программы профессиональной переподготовки «Экономический обозреватель» в Академии народного хозяйства при Правительстве РФ.

Во второй половине 1980 годов занимался музыкальным продюсированием, был директором таких исполнителей как Александр Башлачев, Юрий Наумов и группа «Восточный синдром».

В 2011 году выступил продюсером документального фильма «На мне крови нет», посвященного делу воевавших в Чечне офицеров Аракчеева и Худякова. В 2013 году выступил продюсером документального фильма «Дневник наркоманки».

Периодически участвует в медиа- и PR-проектах различного рода, в том числе в Интернете в качестве продюсера, работает консультантом, проводит тренинги. Работает над книгой о новейшей экономической истории России.

Член общественного совета Российского еврейского конгресса. В 2016 году баллотировался на выборах в Государственную Думу РФ по Тушинскому избирательному округу от Партии Роста. Занял 7 место с 3,54 % голосов, в округе победил Геннадий Онищенко.

Хотя Игорь Виттель - несомненно мой любимчик, свой первый пост о мелких лгунишках на канале РБК я все-же хотел посвятить Андрею Сапунову и даже начал готовить материал. Но наткнулся на статью на Википедии об Игорьке и не удержался. Уж больно занимательным оказался этот человечище! Исследование биографии, творчества и достижений такого гранда сулило истинное удовольствие и обещало существенно продлить жизнь, ведь каждая минута искреннего смеха, как известно, продляет жизнь на час. То, что посмеяться будет над чем, стало понятно с первых строк прочитанной статьи. А даже беглый взгляд на подборку фотографий надутых позирующих индюков, выданных Яндексом по запросу "игорь виттель" явно подтверждал, что смех будет и заливисто-искренним, и долгим.

И я не устоял…

Итак, знакомьтесь:

Звезда российской и мировой экономической журналистики, харизматичный (неужели от слова "харя"?) теле- и радиоведущий, консультант и продюсер Виттель, сочетающий свою тяжелую просветительскую и иную, прямо направленную на добычу денег деятельность с открытой симпатией к Эрнесто Че Гевара и, секунду, … к Уго Чавесу!

Да, именно пассионарный полковник Чавес, подаривший венесуэльцам, среди прочих похожих радостей и очереди за туалетной бумагой, - его кумир.
Сразу признаюсь, что целостный образ этого многогранного персонажа у меня сложился не сразу.

Кто же он, Виттель Игорь Станиславович: мелкий лгунишка, паяц, страдающих нарциссизмом павиан или брызжущий желчью лузер, обозленный постоянными неудачами с женщинами? Или в нем намешано всех какашек материй понемножку?
Пришлось потратить немало времени, чтобы придти к вполне определенному выводу:

Виттель - не мелкий лгунишка. И даже не шут, как часто кажется, когда видишь, какие смешные рожи он корчит на своих шоу и какие откровенные глупости произносит, сохраняя серьезную мину на своем комичном лице. Помните истории с арестом Абрамовича в США и телефонное интервью с "Доренко" в прямом эфире?

Но он - не шут и не мелкий лгунишка, он - всего лишь лузер, волей случая попавший на третьеразрядный телеканал. Мать-природа пошутила, соединив в его теле и характере смешную внешность и нарциссизм, средненький умишко и болезненное самомнение, обильно сдобрив эту смесь ненавистью к людям вообще, к женщинам и более удачливым мужчинам - в особенности. А прожитые годы добавили и целую кучу комплексов.

Мне жаль, но Игорь Виттель не попадает в категорию мелких лгунишек и не представляет интереса для соответствующего исследования. Персонажи вроде него занимательны именно как набор скрытых психологических проблем и фобий. Вернемся к ним чуть позже.

Стенограмма онлайн-конференции с тележурналистом Игорем Виттелем. Часть 1.

В ходе онлайн-конференции Игорь Виттель поражал то ироничностью заявлений, то безапелляционностью взглядов. За первые полчаса встречи мы успели побеседовать со знаменитым тележурналистом и мастером интервью и о «судьбах России», и о патриотизме, и о блоггерах, которых раньше не пустили убирать туалеты, и об Интернете в сумасшедшем доме, и о Борисе Березовском, и об Александре Башлачеве, и бегстве в дворники и кочегары.

• Игорь Виттель - тележурналист, журналист РБК
• Альберт Бикбов - модератор, аналитик интернет-газеты «Реальное время»

«Кассирша в туалете ГУМа мне говорит: «Я раньше часто была у вас в эфире, а сейчас вот здесь»

Здравствуйте уважаемая аудитория «Реального времени». Сегодня у нас редкий случай: обычно люди приходят к Виттелю, а теперь Виттель пришел к нам в «Реальное время». Знаменитый Виттель - мэтр журналистики...

Все-таки метр 63 см.

Мэтр телевидения. Метр 63, но каких. Друзья мои, я с удовольствием представляю вам нашего собеседника. Наверное, все вы видели на протяжении уже 12 лет Игорь Станиславович вел…

Почему вел? Еще веду, извините, что перебиваю. Я еще в эфире.

- Но там же были...

Были, но не дождетесь.

Игорь Станиславович вел, ведет и будет вести эту шикарную совершенно передачу «Виттель-обозреватель». Я хочу задать вам такой вопрос: столько лет, столько людей - какие самые яркие люди приходили к вам на передачу?

Вы знаете, передача, конечно, менялась, она не всегда называлась «Виттель-обозреватель», и до того как она вышла на РБК, она называлась «Отрасль», потом называлась «В фокусе», потом уже не припомню. Сейчас называется просто «Виттель». Я не скажу, кто самый яркий не потому, что я не могу их вспомнить, а потому что ярких было очень много. Я могу какие-то яркие моменты вспомнить, какие-то смешные, трагические, но сказать, что самые яркие люди… Они все для меня особенные.

Конечно, бывают анекдотические ситуации, вы уж простите меня, что рассказываю об этом в эфире, но в ГУМе пришлось забежать в платный туалет, и кассирша, которая сидела, сказала: «Игорь Станиславович, вы меня не помните?» Я говорю: «Нет, не помню». Она: «Я раньше часто была у вас в эфире, а сейчас вот здесь». Поэтому, я теперь говорю, что бывая у меня в передачах, помните, где может закончиться все. Но на самом деле трагические помню какие-то моменты, яркие моменты, но ярких людей - они все яркие.

Пропаганда - это, на самом деле, не тогда, когда тебе из-за кремлевской стены транслируют, что говорить, что не говорить, это, когда ты начинаешь свои собственные убеждения транслировать, выдавая их за истину последней инстанции, либо начинаешь уже там как проправительственный журналист искренне верить в то, во что ты не веришь за пределом кадра

- То есть их было настолько много? Они же все равноценные...

Не могу сказать, что равноценные, но, помилуйте, вы говорите 12, на самом деле почти 14 лет по несколько раз в день ежедневно, сейчас там в раз неделю. И люди приходили, и я вспоминаю не потому, что человек яркий, а потому, что момент - или смешно, или вот отдельно задело. Президент не приходил, премьер - тоже.

- Я думал, вы назовете Степана Демуру.

Степан - это мой соведущий, мой товарищ. Это один из самых скандальных, но не могу сказать, самых ярких. Он далеко не самый яркий.

«Люди, которых раньше не допустили бы туалеты убирать, считают сейчас, что они выдающиеся блогеры»

Сейчас мы смотрим на журналистику, и я видел много ваших статей, посвященных кризису в журналистике. Говорят, что кризис идет в журналистике, а расцвет - в пропаганде. Это такая вечная тема и вечное противостояние.

Для меня пропаганда, это не пропаганда государственная. Очень многие люди, которые не знают, что такое телевидение, что такое журналистика, считают, что с утра нам как-то в мозг сразу транслируют указания прямо из администрации президента. Мне, честно говоря, надоело оправдываться. Пропаганда - это, на самом деле, не тогда, когда тебе из-за кремлевской стены транслируют, что говорить, что не говорить, это, когда ты начинаешь свои собственные убеждения транслировать, выдавая их за истину последней инстанции, либо начинаешь уже там как проправительственный журналист искренне верить в то, во что ты не веришь за пределом кадра. Это пропаганда.

Что касается журналистики, ее расцвета или упадка, это связано не только с идеологизацией, это связано с общим падением качества образования в стране и мире, с общим уровнем интеллекта. Очень много социальные сети принесли упадка в профессию, потому что люди, которых раньше не допустили бы туалеты убирать, считают сейчас, что они выдающиеся блогеры и при этом собирают определенную аудиторию именно за счет пропаганды доступности, трансляции доступных идей.

«Когда ВВС выпускают фильм про Путина, я глаза тру - это правда логотип ВВС?»

- Вы правильно сказали, что эрозия идет не только в журналистике…

Эта эрозия… Сейчас телевизор, Интернет включают, журнал, газету читают не для того, чтобы узнать что-то новое, а чтобы услышать мнение, которое совпадет с твоим личным мнением или, наоборот, противоположное, чтобы сказать: «Вот я же говорил, что они такие вот». К сожалению, анализ, интеллект подменяются вот такой нехитрой жвачкой. Это, на самом деле, не проблема России. Это проблема мира, но там она - уже давно пройденный этап: вечером щелкают каналами, перескакивая с одного бездумного шоу на другое. У нас, к сожалению, перескакивают не с каких-то бытовых шоу (я очень хорошо отношусь к Андрею Малахову, он мой товарищ, он хорошо делает свою профессию), но все эти шоу аля-Малахов. Добро бы их было 20 штук на телевидении, так вместо них ведь общественно-политические программы. Когда люди обсуждают чужую постель, конечно неприятно, но это не смертельно. Когда люди так же обсуждают политику и считают, что они специалисты: у нас же все разбираются в политике и футболе… Вот эта легкая жвачка, когда ты считаешь: здесь свои, здесь чужие, - пережевываешь это бесконечно, это катастрофа.

Когда ВВС выпускают фильм про Путина, я глаза тру - это правда логотип ВВС? А на следующий день я вижу фильм про Обаму, который снимает телеканал «Россия», я понимаю, что оба канала и вообще и западная, и российская журналистика сейчас соревнуются не в том, кто лучше и профессиональнее, а в падении стандартов профессии

Это ужасно. И человеку тяжело ориентироваться, когда идет такое многополярное… Даже сейчас телевидение нельзя назвать пропагандистскими узконаправленным: хочешь смотри «Первый канал», хочешь - «Дождь»…

И опять-таки вы сравниваете: «Первый канал» - это «Первый канал», «Дождь» - это канал, который можно увидеть, только поискав и заплатив, и не на телевидении. Я не большой сторонник «Дождя», но давайте хотя бы сравнивать… Хотите, сравните «Первый» с РБК, но это разные вещи, и сравнить аудиторию РБК с «Первым» тяжело, но можно. Но «Дождь» тут уж совсем не при чем. И потом, все равно разных мнений не то, чтобы не осталось, но их остается все меньше и меньше. Да не это меня пугает: если бы были одни мнения, но с хорошим уровнем журналистики, я был бы еще готов с этим смириться, но анализ заменяется дешевой публицистикой. Вот это страшно, это пугает.

- А за рубежом иначе? Вы ведь долгое время там жили…

Нет. Как было… Это мое третье за сегодняшний день интервью в моем любимом городе Казань, и я могу повторить то, что уже говорил: за рубежом я сталкивался и работал со многими зарубежными СМИ, но поймите, на ВВС всегда существовал такой бренд-бук: что можно и нельзя. Есть стандарт, есть уровень профессии. И когда ВВС выпускают фильм про Путина, я глаза тру - это правда логотип ВВС? А на следующий день я вижу фильм про Обаму, который снимает телеканал «Россия», я понимаю, что оба канала и вообще и западная, и российская журналистика сейчас соревнуются не в том, кто лучше и профессиональнее (а ведь вызовов стоит много: новые технологии, новые СМИ, с приходом Интернета изменилось все и продолжает меняться ежедневно), а в падении стандартов профессии, не в подъеме, а в падении, просто углубляют дно. И я не знаю, что на сегодня хуже: канал «Россия» или ВВС.

Если раньше можно было сказать: у нас свободная пресса, на западе - не очень свободная, сейчас везде свободная - сейчас все хуже. Как товарищ Сталин говорил, когда ему принесли гостиницу «Москва» с двумя вариантами фасада: «Оба хуже». Что ж поделаешь?

- Других писателей у меня для вас нет.

Это уже другая история, но нет да, приходится с этими жить.

«В сумасшедший дом сейчас Интернет провели»

Интернет сделал информацию доступной, он качественно перевернул всю работу в журналистике. Какие вызовы вы сейчас видите в связи с тем, что безумно большое количество новых медиа появляется на базе Интернета?

Где же новые медиа появляются?

- The Huffington Post, например.

Извините, но The Huffington Post это не про Россию и не про сейчас. Он, конечно, определенно изменил мир. И я считаю, что в России должен появиться свой The Huffington Post и телевидение The Huffington live, но не появляется. И придите сейчас к инвестору и скажите: «Я хочу новый The Huffington Post. Он: «А что это? С ума сошел?». Кто же в России сейчас СМИ-то открывать будет?

За The Huffington Post форматы уже давно изменились, и 115 новых уже появилось. А мы все сидим, как в 17-м веке: «Интернет появился»… Дело в том, что с появлением Интернета… Мы тут с моим хорошим товарищем Димой, из такой великой советской, ныне российской группы «Синяя птица», обсуждали деяния молодости давней: многие от армии бегали, лежали в сумасшедшем доме. И мы пришли к выводу о том, что в сумасшедший дом сейчас Интернет провели, потому что с появлением Интернета появились люди, которых вообще нельзя было допускать не до чего, а сейчас любой человек, который может нажать кнопку выхода в Интернет… Раньше-то еще хоть модем надо было нажать, додуматься, а сейчас высокоскоростной Интернет провели в сумасшедший дом. И у всех же мнение, все сидят, пальчиками-то щелкают, пишут всякую фигню и считают, что они мнение выражают. Какая профессиональная журналистика? Профессиональная журналистика с приходом Интернета не подняла стандарты, а упала до стандарта людей, которые считают себя блогерами. Вы много знаете блогеров, которые действительно что-то интересное транслируют?

Я прихожу на встречу со студентами или преподавать им, глаза горят, а рот начинают открывать - мне страшно становится. Хотя бы книжки пошли почитали в школе

- По пальцам одной руки.

А журналистов сколько осталось? Еще по пальцам одной руки.

- Вымирают.

А где молодежь? Вот я прихожу на встречу со студентами или преподавать им, глаза горят, а рот начинают открывать - мне страшно становится. Хотя бы книжки пошли почитали в школе. Раньше при советской власти Интернета не было, что люди делали? В библиотеку шли. Базовый набор интеллектуальных понятий у всех был; сейчас все - приехали.

«Люди, которые являются серьезными аналитиками, сидят глубоко в подполье и работают на законспирированные структуры»

И было тяготение к учебе. И шутки даже такие идут, что сейчас качество аналитики резко снизилось, поскольку начался новый учебный год, сейчас школьники пошли в школу, и, соответственно, некогда: экспертов поубавилось по геополитике, по экономике. Вы работали face to face с настоящими аналитиками, экспертами; сейчас уровень аналитики, я имею в виду взрослую, прокаченную аналитику, падает уровень аналитики?

Да о каком вы face to face с настоящими аналитиками? Настоящие аналитики не ходят по телевизору. А то, что люди бегают, вы же понимаете, что они приходят засветиться: «Чувак такой приходил, что-то говорил, а нам такой же нужен, давай ему заплатим». Да, даже медийный капитал, чтобы очередной чиновник сказал: «Слушай, нам тут нужно создать институт изучения геополитики Татарстана и углубления переработки нефти. Вот я видел Васю в эфире у Виттеля, нормальный наверно чувак, раз у Виттеля был. Давай возьмем. А люди, которые действительно являются серьезными аналитиками, за редким исключением (я не хочу обижать всех моих гостей), сидят глубоко в подполе и работают на глубоко законспирированные структуры, а не ходят по телеканалам.

Я тоже такой, хожу по всем телеканалам. У меня тоже, помимо телевидения, есть своя политика и безопасность, я твердо знаю, что дают люди, которые знают больше меня, они не ходят по телевидению. Дело не в этом, потому что серьезные аналитики даже двух слов не могут произнести в эфире. В большинстве случаев они люди косноязычные, забитые. А есть люди медийные, телевизору картинка нужна. Вот Жириновский им нужен: скандал устроит, кружкой кинет - вот и все, уже хороший медийный персонаж. Им же нужно рейтинг собирать. А то что у Малахова сидят ругаются, пусть про геополитику так же, как у Малахова, будет. Вот вам и уровень передач.

«Меня больше всего интересует та развилка, где, как мне кажется, мы пошли не туда»

Трудно тут что-либо добавить. Прошла информация, что вы сейчас готовите книгу о новейшей экономической истории.

Сейчас - это громко сказано, я уже не могу ее лет 10 дописать. Когда я за нее садился, мне казалось, что это займет месяца два. Когда я берусь за документальный фильм, мне говорят: «Ты же его за год не снимешь». Я говорю: «Да ладно, перестань. Поспорим, что к апрелю сниму?». И стыдно бывает: вот сейчас свой последний фильм так и не могу домонтировать, потому что обещал к апрелю, а прошло уже два года и никак не складывается. И с книгой точно так, потому что оказалось не столько материала, сколько вообще осознания того, что происходит. Оказалось, что он гораздо глубже, и я сначала сам должен осознать, чем дело все кончится. То есть вопросов было много, и я наивно пытался их задавать своим друзьям, с которыми мы вместе начинали в конце 80-х, и я думал, что месяцок-другой - и книжка будет. Но потом решил, что нечестно будет делать незаконченный материал.

Вы сделали вывод, что я им очарован? Я писал их несколько, и вы говорите, видимо, о некрологе. Нет, я никогда не был очарован этим персонажем. Но знаете, на фоне сегодняшних упырей Березовский выглядит не хуже, а даже лучше

- А книга вообще о чем, о 90-х?

Нет, о 80-х и 90-х. Но меня больше всего интересует та развилка, где, как мне кажется, мы пошли не туда. Трудно сказать, где это: 87-й…

- 93-й обычно говорят: расстрел парламента, все пошло не так…

Нет, нет, нет. Для меня это гораздо раньше. Расстрел парламента - это для меня, скорее, политическое, а меня больше экономическое интересует. Это где-то там: с 87-го по 92-й. В 1993 году это уже не развилка была, а жирная точка, как и в 1991 году была жирная политическая точка, в 1992 году - экономическая. Дальше все понеслось.

«На фоне сегодняшних упырей Березовский выглядит не хуже, а даже лучше»

- Я видел вашу блестящую статью о Березовском. Вы очарованы этим персонажем?

Я? Нет. Вы сделали вывод, что я им очарован? Я писал их несколько, и вы говорите, видимо, о некрологе. Нет, я никогда не был очарован этим персонажем. Но знаете, на фоне сегодняшних упырей Березовский выглядит не хуже, а даже лучше.

- Блестящий ученый .

Какой ученый?

- Ну как? Член-корреспондент Академии наук.

Вы знаете, есть такое понятие «трикстер» - черт из табакерки, который умеет трюки выполнять, и делает это блестяще. Конечно, я не математик, но те люди, которые понимали… Я не хочу говорить плохо о Борисе Абрамовиче: о покойных либо ничего, либо в эфире, как я сказал однажды в эфире. Я не буду плохо говорить, но и никогда в жизни я не был очарован. Это женщины могут быть очарованы такими блестящими чертиками, я же не женщина, чтобы таким очаровываться. Да, мне кажется, что мы рано его хороним, поди, жив где-то. Я до сих пор не верю в его смерть.

- Да, наверно, лежит на Багамах, нашу передачу смотрит, похихикивает.

Если ему на Багамах больше делать нечего, кроме как нашу передачу смотреть, то мне стоит его только пожалеть, тогда уж лучше в ад.

«Саша (Башлачев) был гений, Саша был, простите за кощунство, Саша был Бог»

- И 90-е вы все-таки… Есть у вас такая ипостась, довольно-таки неожиданна: вы были продюсером и директором...

Скорее в 80-е, чем в 90-е.

- Да, это 80-е, переходящие в 90-е. Вы были...

Почему неожиданное? Это сейчас, глядя назад, неожиданно, а тогда вполне естественно.

Такая ипостась, я хочу все-таки поведать нашим зрителям: вы были продюсером, директором таких неординарных ярких фигур, которые оставили значительный след в российском роке, один Александр Башлачов чего стоит. Вы работали близко. Сейчас как бы жил Башлачов?

Не жил бы. Для меня стало удивительно, у меня последнее время много берут интервью, и часто чуть ли не первым вопросом спрашивают, как бы жил сейчас Башлачов. Я не могу ответить за Сашу и не могу представить себе сейчас, чтобы он как-то жил в наше время, точно так же, как я не могу представить себе Высоцкого в наше время. Наверное, Саша был последним гением российским. Человек, который настолько несовместим со всей мертвечиной, что представить себе Сашу сейчас, нет, невозможно. И представить его вообще со всей той эпохой, которая как раз кончилась в феврале того года, когда Саша выпрыгнул из окна, потому что настоящая жизнь и то, что началось после, несовместимы.

Это поколение молодых, которое (им-то Башлачев мало что говорит) выросли в такие тучные годы, им-то в себя не уйти. Они уже привыкли жить, как им кажется, по-хорошему. Они обратно в подвалы не уйдут, а нам-то легко: тушенка да автомат, как Степан Демура говорит

- Время колокольчиков - это сейчас или это было?

Я не знаю, что он имел тогда в виду. Видите, я не помню кто, по-моему, Тема Троицкий, когда задали ему на интервью вопрос, сказал: «Отстаньте от меня, я видел живого Башлачова, я видел живого гения, мне больше ничего не нужно в этой жизни». Саша был гений, Саша был, простите за кощунство, Саша был Бог. Что он имел в виду, говоря о времени колокольчиков, не мне судить. Я провел с этим человеком, к сожалению, очень мало времени, но последнее время я старался быть рядом, и считаю себя виноватым в его смерти. Я не знаю, что он имел в виду под временем колокольчиков, но оно всяко не сейчас.

- Сейчас...

Сейчас мы звеним другим совсем, я не могу сказать этого в эфире. Время звонов.

Люди сейчас этот звон слышат, и многие уходят во внутренние эмиграции. Есть неприятия политики, экономики, апатия какая-то, многие просто, извините за выражение, забивают просто на все. Уходят в себя, живут культурой.

Что ж плохого уйти в себя и жить культурой? Мне, знаете, жалко тех… Я-то как раз из того поколения, из кочегарок, из дворников, как там было поколение дворников и сторожей - нам легко уйти обратно. Я плохо отношусь к Александру Абрамовичу Кабакову, но как-то он написал, как нам тогда казалось, глупую и искусственную книгу-антиутопию, и когда мы ее читали, нам казалось, что не может так распасться СССР. А потом так и пошло все по этой книге. Нам-то легко: мы всегда успеваем, как в этой книге написано, прижаться к земле, и хорошего-то успели застать мало. А это поколение молодых, которое (им-то Башлачев мало что говорит) выросли в такие тучные годы, им-то в себя не уйти. Они уже привыкли жить, как им кажется, по-хорошему. Они обратно в подвалы не уйдут, а нам-то легко: тушенка да автомат, как Степан Демура говорит.

«Если те люди, которые привели страну на грань экономической катастрофы, останутся управлять ею, тогда действительно все будет плохо»

И вот такой вопрос: возвращаясь к теме сегодняшней экономической ситуации, мы видим, что исчерпывается резервный фонд, очень непростая ситуация в бюджете (1,5 трлн рублей дефицит), приватизация затягивается с той же «Башнефтью». Наступает время принятия действительно непростых решений, и сейчас открыто говорят, что будут повышать налоги. Ваше виденье - все будет плохо?

Если ничего не менять, все будет плохо. Наше правительство худо-бедно, не очень хорошо могло исполнять обязанности при экономике, которая росла. Но когда с экономикой происходят такие пертурбации, которые происходят сейчас… Уж не знаю, для чего «Башнефть» тут упомянули, это не самое худшее, что с нашей страной, это не самая большая проблема. То, что страна стоит на грани экономической катастрофы и стоит давно, это очевидно. Если те люди, которые привели ее на грань экономической катастрофы, останутся управлять страной, понимая, что эту экономическую катастрофу должны решать какие-то другие люди, если эти не справляются (я про правительство, не касаясь верховную власть, там другая печальная история), тогда действительно все будет плохо. Но мы-то в подвалы завсегда, и дворниками работать можем.

- Но ведь не все с этим согласны.

- Работать дворниками.

Но это их проблемы. Если вы не готовы работать дворниками, то можете вообще не работать.

- Но хочется же жить по-человечьи, как живут в хороших странах.

А что дворники не люди? В хороших странах, значит? Люди должны уезжать в хорошую страну, как им кажется. Я предпочитаю жить на своей родине и делать так, чтобы страна становилась все более годной для проживания. Меня, в принципе, и сейчас пока устраивает. В конце-концов, у нас есть необъятная Сибирь, у меня там полно друзей, будем скрываться там. В тайге проживем.

Я как-то не хочу верить в то, что моя страна снова рухнет в яму. Я, честно говоря, надеялся, что перестройка и последующие годы - это самое страшное, что мы пережили

- У вас есть ваш оптимизм в оценке ситуации.

Вы называете это оптимизмом? У меня нет никакого оптимизма в оценке ситуации. У меня есть некая надежда на то, что нам… Вы знаете, у нас очень везучий президент, ему, как в картах говорят, фартово, и ежели ему снова подфартит еще раз, значит, мы на короткую дистанцию проскочим. Если ему не подфартит, и страна возьмется за ум (и правительство, и он), то долго будем жить хорошо, как-то выберемся. Я как-то не хочу верить в то, что моя страна снова рухнет в яму. Я, честно говоря, надеялся, что перестройка и последующие годы - это самое страшное, что мы пережили (1992 - 1998 года). Мне казалось, что мы выбрались, если мы рухнем опять в эту яму, значит, не это переживали в конце-концов, но не хотелось бы.

«Это не патриотизм, это вера в страну»

- Взяться за ум по Глазьеву или по Кудрину?

Я всегда говорю, наверно, уже сотый раз повторяя эту фразу за последнее время, и думаю, всем людям, которые слушают мои интервью, эта фраза уже надоела: поговорка, что у дьявола две руки, и если одна рука - это Кудрин, а другая - Глазьев, то дайте мне, пожалуйста, другого дьявола. Я очень хорошо, по-дружески, тепло, по-человечески отношусь к Кудрину, и к Сергею Юрьевичу отношусь неплохо, но, пожалуйста, не хочу выбирать экономическую программу между Глазьевым и Кудриным и политическую тоже, кстати. Оба хуже. Товарищ Сталин говорил просто: «Давайте другого дьявола тогда».

- А у вас какой должен быть ангел?

Слушайте, в политике, в экономике не может быть ангелов. Может быть некий консенсус. 30 лет. Сколько лет у нас со времен перестройки? С апрельского пленума, он 1985 года. Если за 31 год мы не выработали новой концепции развития страны, не сели, не подумали: все - СССР нет, давайте строить другой мир. Каким он должен быть? Не этот мир грабежа, когда: «О, клево, СССР рухнул - этот завод остался без присмотра, мы его сопрем, там фабрика осталась, а тут мы вообще сделаем дорогу, а тут мы вообще лучше украдем дорогу». Такова была концепция нашего развития. Никто же не сказал: «Ребята, СССР нет, а давайте подумаем, где мы сейчас в мировом разделении труда? Что мы можем? Что мы не можем? Как мы можем? Зачем мы можем?». Было это? Не было.

Никто до сих пор не осознал, где мы. И когда Маккейн говорит, что мы - страна бензоколонки, то с одной стороны хочется дать ему по морде, а с другой стороны я осознаю правоту его слов: да, мы много сделали, но до сих пор остаемся страной-бензоколонкой. Я не хочу, чтобы Маккейн смеялся над нашей страной. Я не хочу быть страной-бензоколонкой. Я хочу быть страной-поставщиком высоких технологий, у нас потрясающий человеческий ресурс в стране, хватит уже.

- Ну куда-то же он делся?

Значит, надо возвращать… Никуда он не делся, послушайте, я только что был на Алтае. Меня привозят ночью в гараж и показывают: люди делают своими руками самолеты малой авиации в гараже. В каждом городе Кулибины сидят в гараже. Остались у нас эти люди, живы, никуда ничего не делось. У нас потрясающий человеческий капитал, нашу страну убивали, гробили на протяжении веков. Живы все, хватит хоронить самим себя. То, что у нас в правительстве идиоты, не значит, что мы - идиоты. У нас в каждом городе, в каждом гараже сидят великие люди с руками и с мозгами. Да, перестройка поломала, да, голодные постперестроичные годы поломали, но живы еще, слава Богу, живы. Да, Фурсенко с Ливановым закапывали образование, но не закопали, и жить мы будем - хватить хоронить страну.

- Эту песню не задушишь, не убьешь...

Не убьешь, это абсолютно, это я вам обещаю.

- Этот ваш патриотизм...

Это не патриотизм, это вера в страну.

- Это восхищение своим народом - разве это не патриотизм?

А у меня другой страны нет и не будет. Мне очень нравятся другие страны, я люблю путешествовать, я люблю в них подолгу жить, но у меня другой страны нет и не будет. Это моя страна, я здесь всегда успеваю прижаться к земле. Кстати, книга кабаковская называется «Невозвращенец».

Диляра Ахметзянова, фото Максима Платонова

— Это никогда не было бизнесом, конечно, любимое дело, хотя начиналось все как случайная история. На момент создания РБК-ТВ я жил за границей, прилетел в Москву в гости. Я в российской столице родился и вырос, но потом долгое время не жил. И приехал как раз тогда, когда создавался телеканал. Мне предложили поработать, появился авторский проект, он стал моим« ребенком». Это моя радость, моя боль, вот уже почти пятнадцать лет. Сейчас ребенок вырос, и, возможно, наши пути разойдутся.

— Это Ваше внутреннее ощущение или политика канала?

— Все вместе.

— Команда у Вас большая?

— Команда много менялась, и сейчас от первого состава РБК-ТВ осталось процентов пять. Ушли и создатели самого канала. Кризисы последних лет тоже повлияли. Моей команды уже практически нет. Более месяца я не работаю, скоро буду строить планы, возможно, будет новый проект, но какой именно и где он будет реализован, пока не могу сказать.

Я очень благодарен людям, с которыми начинал и работал все эти годы. Я ненавижу, когда говорят« уникальный журналистский коллектив», но в этом случае, возможно, формула как раз подойдет. Когда отцы-создатели РБК-ТВ, особенно Герман Каплун , великий визионер, на мой взгляд, начинали создавать бизнес-телевидение, все над нами смеялись и говорили: «Какое в России бизнес-телевидение?! Здесь нет частных инвесторов. Какой Блумберг? Какой CNBC? Никто это не будет смотреть». А руководители отвечали, что смотреть будут, причем даже не по телевизору, а в компьютере, всегда у всех будет в углу экрана свернуто РБК-ТВ. Так и получилось. Я безумно благодарен, что они верили в меня. Становление канала совпало со временем абсолютной свободы в медиа, и в России, и у меня не было никаких ограничений ни коммерческих, ни политических.

Сейчас РБК — это более профессиональная, признанная в международном сообществе компания, где все сделано по образцам и лекалам, все как положено. Но время, когда мы начинали, — это была эпоха веселого разгильдяйства и профессионализма, это была свобода.

Безусловно, Герман смог сделать великое дело: привести на телевидение непрофессиональных журналистов, понятия не имеющих об экономике, и экономистов, которые обычно не могу т связать двух слов, и все вместе вдруг заработали, и несколько лет, я считаю, это был лучший канал России, да и сейчас, надеюсь, будет.

— Свое будущее Вы мыслите все же с определенным авторским проектом?

В нашей стране загадывать на будущее невозможно. Я не могу работать на федеральных каналах. А РБК был и остается, наверное, единственным сейчас в России телевизионным каналом, который позволяет, как мой папа говорит, счастливо совмещать какие-то вещи.

Я недавно объяснял журналистам одного федерального канала, почему я к ним никогда не приду, хотя иногда бываю на «Первом канале». Я иногда торгую совестью, но никогда не торгую своими органами. РБК позволяет не торговать ни совестью, ни органами пока.

— Программа« Виттель» не выходит с конца июля, но для зрителей она актуальна и сейчас, пересматриваются выпуски в интернете. Были ли случаи, что в результате дискуссии в эфире Вы свою точку зрения по тому или иному вопросу меняли?

— Понимаете, журналист, который берет в руки оружие, по моему убеждению, это уже не журналист. Менять свое мнение, становиться на чью-то позицию можно исключительно ради того, чтобы разжечь конфликт дальше, условный конфликт, конечно, в эфире. Менял ли я свою позицию? Не припомню.

Все-таки моя позиция состоит в том, чтобы оставаться над схваткой. Но тот факт, что мнение моих гостей не в эфире, а вообще заставляет меня задуматься и потом долго размышлять, читать — это так.

— Актуальна ли для Вас проблема приглашения гостей на дискуссию? Кого Вам было трудно уговорить участвовать в программе?

— Что касается гостей, то есть определенный круг хорошо говорящих людей, которых то и дело приглашают в эфиры разных медиа. Я сам являюсь экспертов на ряде федеральных телеканалов. Если говорить о серьезных специалистах, кого я хотел бы видеть, а они не пришли — таких нет. Михаил Горбачев не пришел, но в силу возраста и состояния здоровья имел на это право. Однозначно, проблема гостей, которые вменяемы и способны что-то сказать, она всегда существует.

— С какой позиции Вы следите за ответной реакцией аудитории? Вы не скрываете, что читаете комментарии в соцсетях, но там всегда много популистов, есть просто больные люди и так далее.

— Для меня это больная тема.

Меня близкие люди уговаривают не обращать внимание на каждого идиота, который обо мне гадость написал. А я не могу, переживаю всегда.

Причем когда люди обо мне говорят хорошее, я им благодарен, но эти похвалы меня не слишком трогают, не могу сказать, что я потом весь день счастливый. А вот если кто-то гадость напишет, даже откровенно больной человек, я потом долго плохо себя чувствую. Но, слава богу, у меня есть отдушина — фан-клуб.

Когда я уходил с РБК первый раз, для меня это был очень тяжелый, эмоционально надрывный момент, и пережил я его благодаря очень близким людям и моему фан-клубу. Я никогда не ожидал, что такому количеству людей важно, что я скажу, теперь это мой барометр, я с ними сверяюсь. Я знаю, они переживают, когда я не появляюсь в эфире. Тогда, два года назад, когда уходил с РБК, для меня было потрясением, что люди пришли и написали петицию с просьбой вернуть меня в эфир, хотя я тогда говорил, что сам ушел. Эти люди до сих пор со мной, их число множится.

— А сколько сейчас человек в фан-клубе?

— Базовый костяк около полутора тысяч. Это мой полк, они за меня порвут.

— Это не только граждане России?

— Не только, программу смотрят везде. Ко мне однажды подошла в поликлинике пожилая женщина в спортивном костюме и сказала, что живет в Японии, а там меня, к сожалению, показывают только по интернету.

— Сталкиваетесь ли Вы с цензурой?

— Практически нет. Повезло, наверное. Пара намеков была, но не более. И поклонники в фан-клубе спрашивают, получаю ли я указания, что говорить, а что нет. И даже им, людям, которые мне верят, трудно бывает доказать, что мне никто ничего не транслирует. Может быть, начальству моему дают указания, но, видимо, у меня умное начальство, оно до меня это не доносило.

Я знаю, что после моих передач звонили и возмущались, иногда очень неожиданные отклики поступали, никогда не знаешь, где слово твое отзовется.

Люди улавливают, как локаторы, что можно говорить, а что нельзя, как кошка: повела ушами и знает, что туда лучше не ходить. А я ведь не кошка, я хожу сам по себе. Может быть, со мной предпочитали не связываться, как с блаженным.

— Сегодня некоторым мнится, что интернет — это пространство свободы. Однако слоган« Партии Роста» «за свободу интернета» говорит об обратном.

— На днях в России Роскомнадзор закрыл два крупных порносайта, и появилась такая шутка, что выиграет выборы та партия, которая снимет это ограничение. А если серьезно, то когда мне говорят о невозможности развития страны без свободы, я привожу в пример Китай, где не было живого журнала, фейсбук заблокирован и так далее, но страна развивается. Хотим ли мы жить без свободы, наверное, нет. Но нам ведь не к порносайтам нужны доступы, а к иным ресурсам.

Я за любую свободу мысли и слова. Все, что не касается конкретного насилия, имеет право на существование. 282 статья Уголовного кодекса РФ для меня неприемлема, так же как и любое преследование людей по этой статье, даже если я с ними не согласен.

Антон Носик по поводу бомбардировок в Сирии произносит для меня вещи абсолютно немыслимые, но я считаю, что преследовать его по этой статье чудовищно. Моих знакомых преследовали по той же статье за призывы« хватит кормить Кавказ», этого тоже не должно быть. Свобода мысли и слова должна быть абсолютной. Человек имеет право сомневаться в чем угодно. Это моя позиция.

Позицию« Парии Роста», выделившей свободу интернета в отдельный пункт программы, я поддерживаю. Интернет должен быть свободным. Да, там не должно быть детской порнографии, но свободу мысли и слова ограничивать нельзя.

— В числе недавних громких отставок и назначений отставка Павла Астахова и назначение нового министра образования России Ольга Васильевой. Вы могли бы прокомментировать?

— В «Похождениях бравого солдата Швейка» персонаж произносит такую фразу: «Поручик, у Вас есть пистолет? На вашем месте я бы застрелился». Так вот на месте Павла Астахова я бы застрелился после тех слов, которые он произнес по поводу трагедии в Карелии. Отставка — это минимально. Он утверждает, что он офицер, так вот для русского офицера — это позор.

Что касается министра образования, то после того, что с нашим образованием творили Фурсенко, Ливанов, не хотелось бы ждать худшего. Про Ольгу Васильеву пока ничего не могу сказать, так же как и про нового детского омбудсмена Анну Кузнецову.

В этой связи высвечивается непростая ситуация: с одной стороны, я говорю о свободе в интернете, но не считаю допустимым свинство в интернете. То, что случилось, когда назначили нового омбудсмена по правам детей, это была вакханалия, поток оскорблений, а попыток осознать, что и как, прочитать и разобраться, наконец, найти источники информации, как полагается журналистам, этого не было сделано. Уцепились за несколько ее цитат и понеслось. Это настолько омерзительно читать. Открываю интернет и вижу, как издеваются над словами Анны Кузнецовой, возможно, вырванными из контекста, а может, и не вырванными, но какое отношение они имеют к профессии омбудсмена?! Ее дело защищать детей. Она себя еще никак не проявила. Свобода слова не должна оборачиваться свободой оскорблений. И мне хочется, чтобы журналисты работали профессионально.

— К слову, и на том, и на другом посту теперь женщина. Как Вы к женщинам в политике относитесь?

— Только положительно.

Я считаю, что президентом России должна быть женщина. И если бы сегодня Оксана Генриховна Дмитриева или Ирина Хакамада стали президентом, я бы только поддерживал.

Мои подруги Марина Ахмедова, Алена Попова — политические деятели — сейчас много делают для женской политики в России. Я очень плохо отношусь к феминизму, но очень хорошо к женщинам на политических постах. Думаю, для России это было бы идеально.

— Вы родились 1 апреля. Чувствуете влияние этого дня на свою судьбу?

— Это очень странная история, дело в том, что и я, и мой родной брат, к сожалению, нынче покойный, родились 1 апреля с разницей в 9 лет. И надо мной всегда издевались, а у меня еще родители цирковые артисты, поэтому я часто слышал, что они, видимо, оказались большими шутниками. Я — ярко выраженный овен, это точно, а по поводу даты — да нет, особого влияния не чувствую.

— Верите ли Вы в судьбу и во что сегодня верите?

— Не могу сказать, что я фаталист. Про Бога разговор может быть слишком долгим. Вера, она в сердце. Да, верю, во что именно, не хочу говорить.

Беседовала Нина Максимова

Фотограф Сергей Туганов

- Вы пришли в тележурналистику в 1991 году, 25 лет назад. Какие самые главные изменения произошли с тех пор?

На мой взгляд, произошла полная деградация журналистской профессии. Профессии, которая должна до сути докапываться, анализировать и пытаться разобраться во всем. Теперь это пропаганда, причем со всех сторон. Практически не осталось ни в России, ни в мире нормальных СМИ, которые бы пытались действительно заниматься профессиональной журналистикой в таком виде, в котором я ее понимаю. Про мир я, конечно, сильно загнул, но последние экзерсисы BBC про Путина ничем не отличаются в лучшую сторону, а скорее даже уходят в худшую от того, что делает, допустим, канал «Россия». «РБК последних лет развивался в направлении нормальной журналистики»

И та, и другая стороны баррикады оказались занятыми не журналистами. Но тогда, например, РБК: насколько он был объективен до увольнения 13 мая главного редактора газеты РБК Максима Солюса, редактора службы новостей Романа Баданина и их шеф-редактора Елизаветы Осетинской?

Мне говорить про РБК с точки зрения корпоративных правил, наверное, не стоит. Но кажется, что РБК последних лет - сайт, газета и журнал - развивались в направлении нормальной журналистики. РБК -один из немногих последних оставшихся островков объективности. За последние годы РБК удалось собрать интересную команду, которая, к сожалению, на днях ушла. Все пертурбации, по счастью, всегда обходили стороной РБК-ТВ, и я не ожидаю, что с ним что-то случится.

- Вы останетесь в РБК, если он перестанет быть таким островком объективности?

Безусловно, уйду. Некоторые происходящие процессы мне не нравятся, но я не хотел бы об этом распространяться.

- Вообще, вы хотели бы заниматься журналистикой и вести свою программу до 80 лет, как Владимир Познер?

Нет. Я не уверен, что хочу заниматься журналистикой всю жизнь. В том виде, в котором она есть. Есть какие-то другие проекты, отчасти связанные с журналистикой, которыми я занимаюсь и буду заниматься. Есть отдельные хорошие профессиональные журналисты. В нашем поколении они есть и, cлава Богу, работают. Даже в тех изданиях, в которых их, в общем, не ожидаешь увидеть.

По поводу вех развития российской тележурналистики. Был захват НТВ Гусинского, уничтожение ТВ6 Березовского. Есть другие?

Я бы датами так не мерял. Это как-то все постепенно развивалось. Причем я не могу назвать это строго регрессом. Например, как раз канал РБК-ТВ был изначально не вполне журналистский. Он много набрал людей, к журналистике отношения не имевших. Потому что найти журналистов, разбирающихся в экономике, было на тот момент очень сложно, и РБК - хороший пример, когда из непрофессиональных журналистов создалась профессиональная журналистская команда.

Одно дело - экономические журналисты, а другое дело - экономическая грамотность населения. Насколько она высока с вашей точки зрения?

Если говорить в целом, то, конечно, невысока. Потому, что грамотное население вряд ли будет брать микрозаймы и пользоваться подобными услугами. И даже до микрозаймов существовал ряд банков, который давал под 70% кредиты, и это свидетельствует о низкой грамотности. Но с другой стороны, я езжу по стране и встречаюсь с людьми. Отдельные люди сами прекрасно научились разбираться со своими финансами и торгуют финансовыми инструментами. И профессионально разговаривают на эти темы, с ними есть, о чем поговорить.

Если говорить о той журналистике, которой вы занимаетесь в РБК, есть ли какие-то темы, которые руководство просит не поднимать?

Такого нет. Ко мне ни разу не подходили с такими просьбами. Были претензии, возможно, по поводу не очень правильного освещения каких-то (как казалось тогдашнему начальству) тем. А так, чтобы запретили – такого не было. «Люди, работающие на «Дожде», свято верят в то, что говорят, но поэтому это и есть пропаганда»

Вы говорили, что журналистика сошла на нет, осталась пропаганда. Вот телеканал «Дождь», например. Вы его к журналистике относите или пропаганде?

Пропаганда очень сильно изменилась. Люди, работающие на «Дожде», свято верят в то, что говорят, но поэтому это и есть пропаганда. Сейчас изменилась сама парадигма СМИ. Если раньше человек смотрел ТВ, читал газеты, чтобы что-то узнать, то сегодня он включает ТВ исключительно для того, чтобы услышать подтверждение своей точки зрения. То есть если человек свято верит, что кооператив «Озеро» украл в России всё, он включает телеканал «Дождь», чтобы услышать его и не слышать ничего другого. Потому, что все остальные каналы вызывают у него эпилептические припадки и желание их выключить. Ну, есть какие-то компромиссные варианты типа РБК. Но в целом, людям не нужна информация. Им нужны эмоции, совпадающие с их эмоциями.

- Получается, журналисты везде подменяют объективность собственными взглядами? Но так было всегда.

Если человек уверен в том, что все так и происходит, он это и транслирует. Это вовсе не значит, что ему кто-то сверху или снизу говорит: «Да, ты будешь говорить это и это…» Это просто собственное убеждение, которое транслируется как единственно верное мнение. Те же представители «Эха Москвы» утверждают, что приглашают разных гостей, и это правда. Но ведущие-то как раз все принадлежат к одному лагерю и очень агрессивному. Это просто трансляция определенными людьми определенных мыслей на определенную аудиторию.

- Вы сами себя считаете объективным журналистом?

Ну, большую часть времени да. Я могу быть необъективным, потому, что у меня тоже есть свои убеждения и я их тоже отстаиваю. И для меня есть люди, для меня неприемлемые в моем эфире. Поэтому, наверно, я не очень объективный журналист. «Они, на мой взгляд, искренние идиоты»

- Кого вы никогда в жизни не пригласите в эфир?

Я готов спорить с кем угодно, если этот человек обладает хотя бы минимальным IQ. Борового, например, не приглашу. Потому что есть люди с которыми можно дискутировать, а есть с кем нельзя. Для меня лично представляется идиотизмом спорить с тем же Боровым.

Ну, это же первая плеяда бизнесменов-рыночников. Константин Натанович, а еще была биржа «Алиса», Герман Стерлигов.

Стерлигов - просто ненормальный и всегда таким был. А Константин Натанович - он просто апологет невидимой руки рынка, которая все расставит по своим местам. Действительно, это первая плеяда бизнесменов, они искренне во все это верят. Их нельзя винить в какой-то ангажированности. Они, на мой взгляд, искренние идиоты. Причем часть из них менялась и превратилась в людей, с которыми я общаюсь с удовольствием. В частности, с той же Ириной Хакамадой. Сейчас это человек, чье мнение мне интересно. «Наше правительство, за редким исключением, - люди, приносящие вред стране»

- Как бы вы коротко описали свои убеждения?

Коротко не описать. Меня тут с одного очень известного канала приглашали в эфир и прицепились на тему: на какую сторону вас ставить –государственников или либералов? Ответ был: «Я не государственник и не либерал. У меня есть свои убеждения, которые не совпадают ни с теми, ни с другими. Для кого-то я занимаю либеральную сторону, для кого-то я - вполне государственник». Редактор впал в состояние ступора: «Ну, мы так не можем. Нам нужно вас куда-то определить». В общем, участия в эфире не получилось. Описать мои убеждения с этих позиций невозможно. Что касается внутренней экономической политики, я считаю, что наше правительство, за редким исключением, - люди, приносящие вред стране. Что касается внешней политики, то я ее во многом поддерживаю. Я считаю, что страна находится в очень тяжелом состоянии. Но люди, которые причисляют себя к либеральному лагерю, тоже не приносят пользы, как и правительство, находящееся у власти. Ну, что мне с этим делать? Это моя позиция, если так коротенько.

- Как вы отдыхаете? Или не до этого?

Отдыхаю и путешествую. Но это все равно работа. Для меня любая поездка - это всегда работа мысли над каким-то новым проектом. Путешествуя по Европе, я в основном занимаюсь историей Первой и Второй мировых войн. Это мое хобби, и вместо того, чтобы рассматривать какие-то достопримечательности или спокойно выпивать в баре, я начинаю раскапывать неизвестные мне данные. А потом это выливается обычно в какой-то новый проект.